догоняет. Мчимся по узкой загородной трассе, между деревьев и широких полей. На дороге только две полосы, наша и встречая. Впереди закрытый поворот, видимости никакой, только зелёные деревья. И машина на малом ходу катится, тащит прицеп с небольшой лодкой, к морю направляется. Ещё немного и Максим догонит. Сердце стучит как башенное, в виски отдаёт. Вдавливаю газ в пол, резко на встречку вылетаю, обгоняю прицеп. Из поворота на меня автобус мчится, жёлтый, с опознавательным знаком « ДЕТИ». Сердце в пятки ушло. В одну секунду вся картина в голове сложилась. Прицеп не успею обогнать, а в автобусе дети. Руль дергаю и прямо перед автобусом успеваю проскочить, с трассы съезжаю. Машину трясёт сильно, слышу скрежет веток от кустов по бамперу и дверям, затормозить хочу, но не получается. Колеса по камням скачут, руль не слушается. В дерево врезаюсь. Звук такой, как будто взорвалось что-то. Успеваю об руль головой приложиться, прежде чем подушка вылетела и окончательно вырубила. Последнее о чем подумать успела, что машину жалко. Как перед Никитой оправдываться буду?
Открываю глаза и резко дергаюсь вперёд, хочу встать. Вижу перед собой только яркий белый свет, который слепит глаза. Зажмуриваюсь. Чувствую чьи-то сильные руки, которые опускают меня обратно на подушку и удерживают, не позволяют подняться. Мои мысли возвращаются к последним воспоминаниям. Буря эмоций наваливается. Страх, паника, желание сбежать от Максима подальше. Делаю ещё одну попытку подняться, глаза боюсь открыть, чтобы яркий свет не слепил. Снова сильные руки удерживают.
– Кирюх, тихо.-слышу до боли знакомый голос, успокаиваюсь.– Тебе лежать надо.-говорит Никита.
– Кит,-говорю, из зажмуренных глаз слезы катятся.– Я машину твою разъебала…-чувство вины кроет, стыдно очень.
– Забей.-отвечает тихо. Голос спокойный, немного строгий.– Главное что сама не разъебалась.
Понемногу открываю глаза, и снова яркие лучи искусственной лампы врезаются.
– Свет выруби.-прошу шёпотом. В горле пересохло и жутко болит, глотать больно.
– Сейчас.-говорит Никита, тянется к лампочке над больничной кроватью, щёлкает выключателем.
Сквозь опущенные веки вижу что потемнело. Открываю глаза, осматриваюсь. Больничная палата, отдельная, напичканная всевозможным оборудованием. Похоже я в платной клинике нахожусь. Кровать большая, удобная, с кнопками на ручке. Сверху эта дурацкая лампа висит, раздражает, даже когда выключена. В палате новый ремонт, выкрашенные светлые стены, потолочная плитка с софитами. На окне голубые жалюзи развиваются потоком летнего ветра, что сквозь небольшую щель из приоткрытого окна проникает. У стены кресло стоит, а в нем Максим Викторович. Вижу его и в холод бросает. Испариной покрываюсь, вдохнуть не могу. Поднимаюсь и сажусь, против наставлений Никиты.
– Что он тут делает?-кричу шёпотом. Боюсь что Дан сейчас войдёт и увидит его здесь, в моей палате. Не хватало ещё чтобы узнал обо всём. От этих мыслей страшно до ужаса. Сердце замирает.
– Он тебя из машины вытащил.-говорит Никита. Неприятно ему, рядом с Максом находится, по лицу вижу. Но терпит.– Хочет убедится что с тобой и с ребёнком всё в порядке.
Слышу это и сердце обрывается. Тела своего не чувствую, только ледяной страх, что всем моим сознанием завладевает. Смотрю на Максима, а тот меня в ответ серым строгим взглядом буравит. Сидит в кресле, как царь данной ситуации, и не думает уходить. Ненавижу его. Не так, как обычно, когда на людей злюсь. Эта ненависть значительно отличается. Искренняя, сильная, всепоглощающая, с нотками ярости и привкусом отвращения. Ненавижу его так сильно, что искренне ему смерти желаю. Лучше бы он разбился на трассе, насмерть.
Никита к окну отходит, всматривается в даль сквозь жалюзи. Весь его внешний вид выражает глубокую скорбь и серьёзность.
– Дан…-говорю чуть громче и голос срывается. От страха не могу даже сформулировать вопрос.
Кит поворачивается ко мне, но взглядом в пол утыкается. Молчит. Руки в карманы джинс засунул, на лице странное выражение, которое пугает меня ещё больше. Ноги с кровати свешиваю, обнаруживаю что я в больничной одежде, уродливой хлопчатобумажной длинной сорочке. Но мне сейчас всё равно, встать хочу. Чувствую что бежать надо. Надо обогнать всё плохое, успеть самой Дану всё объяснить.
– Он на развод подал.-говорит Никита и на меня смотрит, губы поджимает.
Опускаюсь обратно на кровать, как пришибленная, в голове его слова прокручиваю, отказываюсь верить. Злиться начинаю, вспыхиваю как спичка, снова встаю.
– Ты че несёшь?-спрашиваю требовательно, яростным взглядом его покрываю. Хочу чтобы сказал что он пошутил. Или что я неправильно поняла. А он щекой нервно дёргает, скулы сжимает, брови хмурит. Серьёзный как никогда. Один его вид, даёт понять что он говорит правду.
На всей планете вдруг исчез кислород. Помещение палаты наполнилось едким ядом, который при каждом вдохе обжигает лёгкие и грудь, принося невероятную боль. Задыхаюсь. Воздух ртом глотаю, быстро, часто, а надышаться не могу. Меня как будто убили. Нет больше будущего, только безграничная тьма, боль и отчаяние.
– Я же умру без него…-говорю сквозь слезы. На Никиту умоляющим взглядом смотрю, как будто он может что-то изменить. Лучше бы и правда умерла, разбилась в этой аварии! Легче было бы. Невозможно эту боль контролировать, кроет. К Максиму поворачиваюсь, кидаюсь на него с кулаками.
– Это ты виноват!-кричу как ненормальная, убить его хочу. Успеваю нанести несколько ударов по голове. Кит меня сзади хватает, держит крепко, не дает пошевелиться. Я ору как не в себе, душа разрывается, слезы по лицу катятся. Дергаюсь, освободиться пытаюсь, хочу своими руками его задушить.
Максим встаёт с кресла, поправляет рубашку, рукава одёргивает, смотрит на меня пристальным взглядом.
– Я вижу ты в полном порядке.-говорит холодным тоном. Мои страдания его ни капли не волнуют.– Поправляйся. Когда ребёнок родится, сделаем тест ДНК.
– Мразь!-кричу, дергаюсь в его сторону. Кит меня ещё сильнее сжимает. Всю силу прикладывает, чтобы меня удержать и самому на ногах устоять.– Я тебя ненавижу!
Улыбается в ответ, но глаза все такие же, строгие и холодные. Выходит из палаты.
Кит меня по прежнему держит, отпускать не торопится. Реветь начинаю, навзрыд, громко, и всё равно собственную душу перекричать не могу.
– Тише, тише.– Кит шепчет, к себе меня разворачивает, прижимает к своей груди и по голове гладит. – Кирюх, всё хорошо будет.
Совсем ненормальный! Какой хорошо?! Как может быть всё хорошо, без Дана?
Плакать уже сил нет, слезы высохли, внутри нестерпимая боль и ненависть. К Максиму и к самой себе. К себе даже больше. Сама во всём виновата. Сижу на кровати, в одну точку перед собой смотрю. В голове пусто. Нет ни планов, ни идей, ни желаний. Пустота вокруг и впереди. Жизни нет.
